Новости

Родилась я на милой, любимой смоленской земле в Кардымовском районе, в деревне Красные горы. Здесь жили мои отец, мать и все мои родные. Здесь, в Кардымове, я окончила школу. Здесь пришлось жить в страшное лихолетье – войну. 
Не забывается прошлое, страшное, неизгладимое время, смерть родных, близких мне людей, страшная смерть на глазах у всех. Всё это до сих пор тяжестью лежит на сердце.
Великая Отечественная война. Не ждали мы её, не были к ней готовы. А когда началась, нам было сказано не наводить панику, никому никуда не уходить, говорили, что враг не пройдёт…
Уже пылал Смоленск, слышались орудийные залпы, отступали наши части. Первого августа 1941 года одна из воинских частей расположилась на ночь на Красных горах. Раздали населению муку – испечь хлеб для бойцов. Но в эту же ночь на нашу деревню был спущен немецкий десант с танками, тяжелым оружием и живой силой. Мы, как увидали это, ушли в ранее вырытые землянки. Хлеб испечь не успели. Воинскую часть немцы застали врасплох, многих убили, многих взяли в плен, кто-то смог убежать. Немцы сразу начали хозяйничать, тут же сожгли дома наполовину деревни, стали ловить кур, бить свиней, резать скот, требовать «млико и яйко», варили мясо.

У наших детей отбирали недопеченную лепешку, подгорелый сухарь. Собирали тряпки, посуду, грузили в машины и тут же всё увозили. Заглядывали к нам в землянки, искали солдат и партизан. На наших землянках и окопах стояли пушки. И когда они стреляли, мы глохли, дети пугались, плакали. Однажды из окопа попытался выйти наш односельчанин Карпенков Фёдор, его немец пристрелил тут же. Похоронили его прямо на огороде. В первые же дни оккупации застрелили и Моргунова, члена партии. Не выдержав издевательств и грабежей, взял и убил в своём сарае немца Понталев Андрей. Его немцы сразу расстреляли и приказали закопать у крыльца его же дома. А за убитого немца решили расстрелять сто человек. Сколько было у нас мужчин – забрали всех, добирали беженцев, пленных. Расстреляли их на берегу Хмости, у мельницы, сначала приказав выкопать самим себе яму… Было это 5 августа 1941 года. 

Не миновала фашистская жестокость и моих родных. Моего отца, Максима Акимовича Журавлёва, немцы посчитали за партизана и однажды ночью забрали его и погнали в Кардымово, в комендатуру. Отцу было за шестьдесят, его мучила одышка, когда он не мог идти и падал, его били ногами, прикладом, кололи штыками. В комендатуре начались допросы и пытки. После допроса его заставили рыть себе яму недалеко от семафора. Когда мы утром всё это узнали, отца пошёл выручать бывший председатель Иван Прохоров. Что он говорил, не знаю, но отца, избитого, чуть живого, отпустили. Но вскоре самого Прохорова забрали и расстреляли где-то у того же семафора, и пригнанных из-за Днепра комсомольцев-партизан тоже там расстреляли… Но на смену убитым в строй становились новые, ведь ненависть к фашистам кипела всё сильнее и сильнее. Как и чем могли, мстили: писали листовки, призывали к борьбе, увозили хлеб, подрывали мосты и дороги, убивали немцев, но вдали от деревни, чтоб не пострадали дети, угоняли немецких лошадей, в этом хорошо помогали цыгане.
С цыганами немцы расправились жестоко. Я почти не знаю их фамилий, но хочу отметить одну единственную – Мурочковскую Анну, мою дорогую подругу, мою связную, которая жила с малыми детьми на Красных горах. На месте, где стоял её дом, после войны был вырыт колодец. Когда немцы рано утром их стали собирать цыган, Анна успела сообщить мне об этом. Всех их, и взрослых, и детей, умертвили в душегубке…

3 мая 1942 года рано утром фашисты учинили в домах обыск, схватили и после допросов и пыток расстреляли шестерых человек, среди которых были мой муж и брат… Расстреливали их за рекой в лесу, недалеко от дороги в Сапочёво, где сейчас построен спорткомплекс. Тела скинули в противотанковый окоп, привалили бортом от машины, землёй почти не засыпали. Несколько раз мы ходили в комендатуру, просили разрешения похоронить наших близких, нам отказали, а вскоре заминировали там всё вокруг. После освобождения года три там всё рвали мины. А потом убрали все деревья, кустарник, по которым мы примечали ту могилу. Как-то сын мой взялся, изрыл весь участок до кровавых мозолей, но не нашёл того места. Так и лежат мои дорогие, милые, неизвестно где… После расстрела моих мужа и брата, нас с отцом забирали на допросы, опять били. Потом отпустили, но предупредили, что когда немецкая часть будет отступать, отца заберут с собой.
8 мая 1943 года часть стала собираться. Отец побоялся, что опять его будут бить и пытать, и он не выдержит, взял ночью повесился… При отступлении немцы нас погнали перед собой, сказали, в Германию, а все наши оставшиеся дома подожгли. Остались мы все холодные, голодные, раздетые. По дороге мы бежали в лес, кто как мог, спасались. А когда вернулись - один единственный разваленный дом на всю деревню уцелел.

Спали вповалку, целый день топилась печь, котелки в три этажа варились, еду добывали - кто где что находил. Но жили очень мирно, дружно, делились последней крошкой…
Всего того, что пришлось пережить нам, и не опишешь, целую книгу написать можно. Да и рассказываю я не о себе и даже не о выживших в этой страшной мясорубке, а о тех, кто не увидел Победы, но сделал для её приближения всё, что мог, отдав собственную жизнь за свою землю, за Родину. Мы никогда не должны забыть те великие жертвы, которые принёс наш народ, борясь за победу. Память – это постоянное напоминание, обращение к живущим сегодня: быть достойными этой Великой Победы!